Конвенция Монтевидео как очередная попытка армян исказить международное право.

Совсем недавно на глаза попалась статья некоего Рубена Заргаряна, позиционирующего себя так называемым «советником министра иностранных дел Нагорного Карабаха» и кандидатом исторических наук. В своей статье в ИА Регнум «США и страны Латинской Америки признают Карабах согласно конвенции Монтевидео» он утверждает, что согласно конвенции Монтевидео от 1933 года самопровозглашенная «Нагорно-Карабахская Республика» должна быть признана государствами-членами Организации Американских Государств. Р.Заргарян в своем анализе ссылается на статьи 1 и 3 конвенции Монтевидео и утверждает, что так как так называемая «Нагорно-Карабахская Республика» обладает всеми признаками государства в соответствии со статьей 1, ее существование не зависит от признания со стороны других государств в соответствии со статьей 3. Также автор ссылается на статью 16 указанной конвенции и утверждает что конвенция открыта для присоединения других государств. В результате Р.Заргарян делает вывод, что «Нагорно-Карабахская Республика» в соответствии с положениями конвенции Монтевидео должна быть признана странами-участниками Организации Американских Государств.

Меня всегда удивляло когда представители различных отраслей науки отличных от юридической пытаются писать о международном праве. Совершенно естественно, что это не их сфера экспертизы и они не могут разбираться в тонкостях международно-правовой науки. Для меня это также удивительно как если бы юрист начал писать о ядерной физике. Поэтому подход в анализе Р.Заргаряна в корне не правилен и ложен, что и будет здесь разобрано.

Во-первых, сама аргументация изначально не имеет логической связки. Если в соответствии со статьей 3 конвенции Монтевидео, так называемая «Нагорно-Карабахская Республика» для своего политического существования не требует признания, откуда появляются обязательства стран Организации Американских Государств по признанию этого сепаратистского образования на оккупированных территориях Азербайджана? Непонятно.

Во-вторых, ссылаясь на статью 1 конвенции Монтевидео, которая гласит что государство как субъект международного права должно обладать: 1) постоянным населением, 2) определенной территорией, 3) собственным правительством, 4) способностью к вступлению в отношения с другими государствами, Р.Заргарян голословно утверждает, что так называемая «Нагорно-Карабахская Республика» обладает всеми этими характеристиками и может считаться государством. Это отнюдь не так. Территории, оккупированные Республикой Армения, на которых и создано сепаратистское образование включают намного больше, чем Нагорный-Карабах сам по себе. При этом непонятно где границы проводимые сепаратистами. В принципе не может быть никаких определенных границ, когда существует нечеткая линия соприкосновения войск. О постоянном населении вообще никакой речи быть не может. Сепаратистский режим никак не определил свое население и не ввел понятия «гражданства», что в принципе невозможно сделать без определения территории. Даже если и были попытки делать заявления по поводу населения находящегося сейчас на оккупированных территориях, то вопрос о том, почему в него не входит изгнанное азербайджанское население, все еще остается на повестке дня. Это также говорит о непостоянстве населения. Собственное правительство отсутствует по умолчанию — так называемая «Нагорно-Карабахская Республика» полностью управляется из Республики Армения. Говорить о независимости управления Нагорно-Карабаха было бы крайне наивно, принимая во внимание фактор полного подчинения сепаратистов Армении. И наконец, ввиду непризнания со стороны ни одного другого государства в мире, говорить о способности так называемой «Нагорно-Карабахской Республики» вступать в отношения (естественно подразумеваются дипломатические) с другими субъектами международного права вообще смешно. Никто в таких отношениях с сепаратистами пока замечен не был.

В-третьих, статья 3 конвенции Монтевидео говорит лишь о «политическом существовании» государства. При этом о его юридическом существовании, которое и является критерием для признания субъекта международного права со стороны других государств, в указанной статье речи вообще не идет.

В-четвертых, ссылка на статью 16 указанной конвенции вообще никакой критики не выдерживает. В этой статье не говорится, что она открыта для подписания со стороны государств не входящих в Организацию Американских Государств. Речь идет лишь о государствах Организации еще не присоединившихся к этой конвенции. При этом Р.Заргарян утверждает, что эта статья дает возможность так называемой «Нагорно-Карабахской Республике» присоединится к конвенции Монтевидео. Вот уж нонсенс в международном праве. Получается, что мы имеет а) непризнанное никем, б) не имеющее признаков государства, в) не имеющее никакого отношения к Американской региональной организации, сепаратистское образование. При этом оно вдруг должно быть признанно данной региональной организацией и принято ей в свои члены. И все это для того, чтобы такое образование могло затем присоединиться к региональной конвенции этой региональной организации. Такой парадоксальный вывод происходит ввиду незнания и непонимания сути международного права.

В-пятых, следует согласиться с тем, что критерии государства, взятые из статьи 1 конвенции Монтевидео применялись в международном праве и даже стали международным обычным правом. Но это только отдельная часть конвенции. Все остальные положения конвенции Монтевидео так и остались региональными нормами международного права и не могут применяться к государствам не являющимся членами Организации Американских Государств. Это все равно, что применять нормы Европейской Конвенции о правах человека к африканским государствам или Северной Корее.

Учитывая все вышесказанное, можно с уверенностью сказать, что никакой обязанности по признанию так называемой «Нагорно-Карабахской Республики» странами Организации Американских Государств (как утверждает армянский историк) конвенция Монтевидео в себе не несет. Это просто очередная попытка армянских сепаратистов исказить международное право и выдать желаемое за действительное.

Kamal Makili-Aliyev

Doctor of Laws (LL.D)

01.06.2011

1news.az

Кибербезопасность может стать поводом для начала войны.

Кибербезопасность уже давно является неотъемлемой частью мира компьютерных технологий, развивающегося в геометрической прогрессии. Зависимость от информационных технологий захватывает все больше сфер развития жизни общества. Естественно наступает момент когда в стороне не остается и международное право, а конкретнее jus ad bellum (право войны).

Последнее заключение Пентагона говорит о том, что компьютерный саботаж, произведенный из другой страны, может рассматриваться как акт войны. Такая позиция предоставляет Соединенным Штатам возможность ответа на кибератаки традиционными вооруженными силами.

Вскоре Пентагон намеревается опубликовать несекретные части своей первой кибер-стратегии, которая представляет собой попытку догнать быстро меняющийся мир, в котором хакер может представлять такую же по значению угрозу для страны, ее ядерных реакторов, транспортных систем, энергетических каналов и трубопроводов, как и вражеские вооруженные силы. Скорее всего, Пентагон пытается, таким образом предупредить возможных оппонентов о последствиях кибератак на США. Со стороны военных уже прозвучали предупреждения о том, что если кто-то попытается отключить их энергосеть, то может получить в ответ ракету.

Считается, что недавние кибератаки на собственные системы Пентагона, а также саботаж иранской ядерной программы с помощью компьютерного вируса Стакснет, привели системы безопасности США к попыткам разработки более официального подхода к кибератакам. Кульминацией стал 2008 год, когда была пробита как минимум одна военная компьютерная система США. Тогда же компания Локхид Мартин, мощнейший военный производитель, официально признала, что стала жертвой кибератаки, не указывая при этом уровень ее серьезности.

В тоже время, многие моменты своеобразного заключения Пентагона вызывают вопросы и вскоре станут предметом широкого обсуждения в международном праве. Например, возможно ли быть когда-либо до конца уверенным в происхождении кибератаки или когда можно считать компьютерный саботаж настолько серьезным, что он станет актом войны. Эти вопросы уже предмет дискуссий среди военных. При этом за основу в Пентагоне берется понятие «соразмерности». Если кибератака влечет за собой смерть, повреждения, уничтожение или критический сбой деятельности, которые обычно в равной степени бывают последствиями традиционного военного нападения, тогда она становится объектом для признания ее в качестве «применения силы» и может повлечь за собой репрессалии.

Стратегия Пентагона состоит из тридцати страниц в своей секретной версии и из двенадцати – в несекретной. В документе прослеживаются выводы о том, что Международное гуманитарное право, которое состоит из различных международных договоров и обычаев и определяет правила ведения войны и пропорциональность ответа на военные действия, действует также и в киберпространстве, как если бы все происходило в условиях традиционной войны. Документ также говорит о том, что оборона в настоящее время очень сильно зависит от информационных технологий и следует строить партнерские отношения в этой области с другими странами и частым сектором для сохранения своей информационной инфраструктуры.

Считается, что данная стратегия также будет подразумевать синхронизацию кибердоктрины США в отношении кибер-войн со своими союзниками и определит основные принципы для новых протоколов безопасности. В прошлом году НАТО уже приняло решение о том, что в случае кибератаки на одного из членов, будет созвана специальная группа, которая обсудит произошедшее, но без обязательств по оказанию помощи пострадавшему члену. Пока еще такая группа не собиралась ни разу.

Одним из основных тезисов Пентагона также выступает мнение, что самые изощренные компьютерные атаки требуют государственных ресурсов. В Пентагоне все чаще слышны заявления, что оружие, применяемое в серьезном технологическом нападении, скорее всего, может быть разработано лишь при поддержке государства. В тоже время такой шаг по облачению мнения Пентагона в правовую оболочку происходит из желания выстроить прочные рубежи обороны против кибератак в условиях, когда и гражданская и военная инфраструктуры все больше зависят от Интернета. Для консолидации военной сетевой безопасности в отношении кибератак было создано новое командное управление, которое возглавил директор Агентства Национальной Безопасности США.

Международное гуманитарное право охватывает традиционные войны и проистекает из Женевских и Гаагских конвенций, а также из обычаев войны признаваемых повсеместно и составляющих международное гуманитарное обычное право. При этом кибер-войны не охватываются никакими существующими нормами права войны. Соответственно, военным США нужно добиться международно-правового консенсуса для того чтобы действовать легитимно.

Как известно, «акт войны» это политический термин, а не правовой. При этом военные юристы в Пентагоне настаивают, что кибер-атаки имеющие насильственные последствия являются юридическим эквивалентом военных атак или то, что в международном праве рассматривается как «применение силы». При этом США придется как следует поработать, чтобы доказать что кибер-оружие при применении может повлечь за собой тот же эффект, что и обычное вооруженное нападение. В пример приводится ситуация когда кибер-атака может теоретически вызвать тот же эффект для экономики страны, что и военно-морская блокада. В этом случае, можно считать такое нападение применением силы и отвечать на него соответственно, считают в Пентагоне.

Сложным моментом также является необходимость связать кибер-атаку и ее последствия с каким-либо государством. В 2008 году, в пятидневной войне между Грузией и Россией по утверждению грузинской стороны, была использована кибер-атака, которая хоть и не оставила перманентного эффекта, но саботировала коммуникации в государственных учреждениях и финансовых организациях на раннем этапе войны. НАТО изучая данный вопрос признало, что очень сложно применить Международное гуманитарное право к кибер-атаке, так как неясными оставались как нарушитель, так и последствия. 

В действительности данная инициатива США является новым прогрессивным шагом в пересмотре норм права войны в условиях развития нового и хорошо неисследованного театра военных действий. В тоже время говорить о том, что кибер-войны подчиняются тем же законам что и войны традиционные, по крайней мере, еще очень рано. Международные нормы, регулирующие ведение традиционных войн развивались не одно тысячелетие, а получили конкретное закрепление лишь в ХХ веке. При этом обычаи ведения войны, которые мы знаем сейчас это результат 150-летнего консенсуса международного сообщества. Учитывая тут же, что еще не было прецедентов, когда кибератака повлекла за собой те же самые последствия, что и военное нападение, желание США отвечать на кибератаки традиционной военной мощью пока неоправданно. В любом случае следует обсудить такую инициативу на международном уровне, так как одностороннее толкование международного права к легитимности не ведет.

 

Kamal Makili-Aliyev

Doctor of Laws (LL.D)

01.06.2011

Надежды армян на ОДКБ. На чьей стороне международное право?

В последнее время в заявлениях руководства Республики Армения прослеживаются явная тенденция к упоминанию о членстве этого государства в Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и намеки на то, что ОДКБ должно оказать поддержку в возможном противостоянии с Азербайджаном. В частности муссируется мысль о том, что если Азербайджанская Республика решит восстановить контроль над оккупированными территориями военным путем, сопротивление может быть уже и коллективным межгосударственным.

Но насколько такая помощь со стороны ОДКБ легитимна и возможна с точки зрения международного права? Ведь любые отношения между государствами строятся и регулируются соответствующими нормами международного права – в нашем случае права международных договоров.

Для начала рассмотрим что же такое ОДКБ. 15 мая 1992 года Армения, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан и Узбекистан подписали в Ташкенте договор о коллективной безопасности (ДКБ). Азербайджан подписал договор 24 сентября 1993 года, Грузия — 9 сентября 1993 года, Беларусь — 31 декабря 1993 года. Договор вступил в силу 20 апреля 1994 года. Договор был рассчитан на 5 лет и допускал продление. 2 апреля 1999 года президенты Армении, Беларуси, Казахстана, Киргизии, России и Таджикистана подписали протокол о продлении срока действия договора на следующий пятилетний период, однако Азербайджан, Грузия и Узбекистан отказались от продления договора, в этом же году Узбекистан присоединился к ГУАМ. На московской сессии ДКБ 14 мая 2002 года было принято решение о преобразовании ДКБ в полноценную международную организацию — Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). 7 октября 2002 года в Кишинёве подписаны Устав и Соглашение о правовом статусе ОДКБ, которые ратифицированы всеми государствами-членами ОДКБ и вступили в силу 18 сентября 2003 года. 2 декабря 2004 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о предоставлении Организации Договора о коллективной безопасности статуса наблюдателя в Генеральной Ассамблее ООН. В принципе с момента признания ОДКБ в ООН можно считать что данная Организация стала признанной региональной организацией по поддержанию международного мира и безопасности в соответствии со статьей 52 Устава ООН.

Стоит также обратить внимание на то, что ОДКБ как региональная организация с 2004-го года прошла определенный процесс формирования как политическая структура. Принимая во внимание состав членов данной организации, а также последние тенденции в развитии ОДКБ, формируется образ регионального союза безопасности стран Центральной Азии и России, который фокусируется на проблемах безопасности именно центрально-азиатского региона. В тоже время, учитывая отсутствие общих границ Армении с ее партнерами по ОДКБ и закрытие наземного коридора военного снабжения из России через Грузию по объективным причинам, дальнейшее место и роль Армении в ОДКБ вообще представляется аморфным и несоответствующим логике процессов, происходящих в Организации.

Теперь обратимся к целям и задачам ОДКБ. Они перечисляются в статье 3 Устава ОДКБ: «Целями Организации являются укрепление мира, международной и региональной безопасности и стабильности, защита на коллективной основе независимости, территориальной целостности и суверенитета государств-членов, приоритет в достижении которых государства-члены отдают политическим средствам». Хочется подчеркнуть, что как общие цели в этой статье подразумеваются укрепление мира, международной и региональной безопасности (что согласуется с Уставом ООН), а в качестве специальных выделяется коллективная защита независимости, территориальной целостности и суверенитета государств-членов Организации. Именно на эти специальные цели и ссылается Республика Армения в своей политической риторике в отношении возможности Азербайджанской Республики восстановить контроль над своими оккупированными территориями. При этом возникает другой вопрос – а  будут ли являться такие действия Азербайджана угрозой независимости, территориальной целостности или суверенитету Армении?

То, что восстановление контроля над своими оккупированными территориями со стороны Азербайджана будет квалифицироваться как применение силы (в понимании международного права) это совершенно очевидно. Также то, что оккупированные территории принадлежат Азербайджанской Республике тоже не вызывает сомнений, так как территориальная целостность Азербайджана признана в мире повсеместно. Факт оккупации территорий признан такими международными организациями как ООН, Совет Европы, ОБСЕ и др. Таким образом действия Азербайджана должны будут квалифицироваться в международном праве как неотъемлемое право государства на самооборону, до того момента как Совет Безопасности ООН не примет соответствующие меры по поддержанию мира и безопасности (в соответствии со статьей 51 Устава ООН). До сегодняшнего дня со стороны Совета Безопасности ООН никаких практических мер принято не было.

Вот и получается, что такие возможные действия Азербайджана никак не могут представлять угрозу какому-либо аспекту армянской государственности, а значит и у Организации Договора коллективной безопасности нет и не будет легитимных, международно-правовых причин выступать в поддержку агрессора. При этом, учитывая стратегические партнерские отношения Азербайджанской Республики с большинством стран-членов ОДКБ, вероятность их вовлечения в конфликт в реальности практически сводится к нулю. Таким образом, Республика Армения опять останется со своей агрессией один на один и никакие политические спекуляции ей не помогут поменять общепризнанные реалии международного права.

Kamal Makili-Aliyev

Doctor of Laws (LL.D)

23.05.2011